пятница, 18 сентября 2015
Естессна не бечено)
Глава девятая.«Вообще-то я склонен поддаваться панике: слонов, собственноручно изготовленных мною из мух, хватило бы на заселение зоопарков всех обитаемых миров» М. Фрай
читать дальшеОн дремал в кресле, закинув длинные ноги на столик. Я вспомнил, как убедил Вайрика снять с этого самого столика ноги, и ехидно усмехнулся. С Дазиром я бы так поступить не посмел. Он явно побывал в душе, и теперь его влажные волосы свисали со спинки кресла.
- Все равно не пойму, зачем тебе их столько! – воскликнул я, и он открыл глаза. Привычка бойца. Чужое присутствие он чувствовал всегда.
- Что именно? – он приподнял бровь. О, мы не в духе?
- Волосы. Это же неудобно.
- У нас дети до посвящения носят короткие стрижки. Длинные волосы – это показатель статуса.
- Высокого статуса? – я хмыкнул.
- Высоченного. Что ты привязался?!
Я рассмеялся и скользнул к нему на колени. Сильные руки тут же обняли меня со спины. Я закрыл глаза. Долгожданное спокойствие нахлынуло на меня. Нужно было бежать с работы и найти Дазира. И сразу стало бы хорошо.
- У тебя был плохой день? – улыбнулся я.
- Утомительный. Множество влиятельных и серьезных эрхэ обрадовались словно дети и завалили меня множеством наивных вопросов про мир людей. Желание спрятаться и сбежать было сильнее меня. А ты? Чем ты опечален?
- Меня тоже завалили вопросами. Джек сдал, что мы с тобой близкие друзья, и люди решили пообщаться. Меня нервирует, что Джека оказался вовсе не милым и наивным. Это открытие удручает.
- Я пригласил его на работу не из-за его щедро продемонстрированных моральных качеств. Джек – художник. У него уникальный взгляд на искусство. И это все. Он тщательно скрывает свою гниль, но временами она должна прорываться наружу. Но я не предполагал, что ты настолько наивен.
- Возможно, на меня повлиял взгляд по айре-ахайрэ. Это заставляет тебя видеть по-другому. Более…оптимистично.
Я поерзал у него на коленях и потерся о его бедра своими. И был вознагражден. Кое-чья настойчивая рука нырнула мне между ног.
- Желаете быть утешенными? – прошептали мне на ухо.
- Нет уж. Утешение мне не нужно. Я хочу, чтобы меня приласкали. Это как-то ближе к истине.
Дазир коротко рассмеялся. Его губы скользнули по моей щеке и… остановились. Я почувствовал, как он напрягся, и потому растерялся.
- Ты ничего не хочешь мне рассказать? – вкрадчиво спросил он. От этого тона мне поплохело. Что еще за странности?!
- Не особо тебя понимаю, - пробормотал я.
- Неожиданные встречи с красивой женщиной, например?
Сердце мое бешено забилось. Впрочем, из этой ситуации еще можно было вывернуться.
- Возможно, я мог встретить за день и не одну красивую женщину. Но, уверяю тебя, меня интересуешь только ты. Что ты учуял? Запах духов?
- Ты встречался с метрессой Фульгой.
Я в изумлении поднял бровь. Откуда он это узнал?!
- И она к тебе прикасалась. Нравятся эрхэ? Я-то думал, что я один такой. И прежде чем ответить, подумай хорошо. Я очень не люблю, когда мне лгут.
Я стек с его коленей и перебрался в соседнее кресло. Вот-вот должна была разразиться буря. И я сейчас находился в ее центре.
- Я не собирался тебе врать…
- Мне кажется, именно это ты и делал. Как долго ты знаешь эту женщину?
Интересно, если бы она ко мне не прикоснулась, Дазир бы почувствовал ее присутствие? Подозреваю, что нет. Ох, и идиот же я!
- Я видел ее всего два раза, - признался я.
- Всего два раза? – ехидно переспросил он, - Неужели ты прослушал все, что я говорил тебе о ней? Да ты бежать от нее должен был!
- Бежать некуда, если она сидит в твоем доме, - мрачно бросил я.
- Что ей вообще от тебя нужно было?
- Она хотел, чтобы я… уговорил тебя открыть портал.
Его глаза потемнели. И я заметил, что теперь он злится значительно сильнее.
- И ты рад стараться! – бросил он ядовито.
- Они меня убедили. Это был единственный выход в ситуации.
- Ты с ними сговорился. У меня за спиной!
- Твои магистры о тебе заботятся, - упрямо заметил я.
- Их забота несколько иного рода. Один любитель заговоров. Вторая желает меня подчинить себе с макушки до пят. Но это не имеет значения. Ты мог сказать мне правду. В чем еще ты меня обманываешь?
- Не стоит думать обо мне хуже, чем я есть, - проворчал я. Но в этом вопросе было что-то еще. Он определенно что-то знал.
- Просто смотрю на тебя и удивляюсь. Откуда в одной голове столько всего помещается?! Ты не можешь сказать мне это в лицо? Ты ждешь, пока я спрошу сам?
- Изволь, - бросил я. Мне казалось, что я словно проваливаюсь под лед. Я мог пережить все. Одно только вызывало во мне ужас.
- Как насчет твоей эмоциональной недееспособности?
- Кто тебе сказал? – тут же взвился я. Мне бы все отрицать. Я бы выкрутился, но силы меня покинули. Я опустил руки. Он все знал. Он знал самую страшную тайну в моей жизни. Я был обречен в его глазах.
- Это Брон? – спросил я. Руки уже начали трястись и это был недобрый знак.
- При чем тут Брон, ради духов? – я почти видел, как он закатил глаза.
- Тогда Ф-фулона. Он ей наверняка р-расказал, а она р-решила, что тебе будет полезно это з-знать.
- Ты что, заикаешься? – изумился он.
- Н-не твое дело.
- Я не знал, что ты заикаешься…
- Это н-не важно.
Увы, но это имело значение. Паника – это очень неприятное явление. Выставляет меня не в самом лучшем свете. Поэтому когда оно начинается, я предпочитаю сбежать в дальний угол и скрыться там. Выглядел я в такие моменты жалко. У меня тряслись руки, я срывался на крик и периодически мечтал о рыданиях. И не хотел, чтобы Дазир видел меня таким. Я поднялся на ноги. Конечности ощутимо тряслись.
- Я понимаю, что ты хочешь с-сказать, - протянул я, - Что с-со мной н-невозможно, что я отв-врат-тителен. Это не в первый р-раз. Они все уходят. И ты уйдешь. Я н-не стану з-задерживать.
- Но…, - удивленно протянул Дазир.
- Лучше сейчас. Не н-надо никого мучить. А мне надо от-отйти. Это с-срочно.
Быстро, на негнущихся ногах я отправился в ванну. До упора открыл холодный кран и рухнул на пол в душевой кабине. Меня било крупной дрожью, дыхание было резким. Панический приступ. Конечно, у меня были таблетки, но я давно их забросил куда-то… когда пришел Дазир. С тех пор в них не было нужды.
Я нашел в себе силы, чтобы перетечь из вида гусеницы. Я обнял себя руками и забился в самый угол душевой кабины. Приступ уходил. И я смог ощутить, что сильно замерз. Одежда неприятно липла к телу, но сил выбраться оттуда не было ни малейших.
- Ты что творишь? Она же ледяная! – вдруг раздалось совсем близко. Что ж, он на самом деле был благородным. Только не к делу оно пришлось, честно слово! Он схватил меня за руку, но на ногах я не устоял и повалился на Дазира сверху. Благо он был достаточно силен, чтобы ухватить меня и вынести из ванной. Следом пошло в ход мое большое полотенце, видавшее и более счастливые времена. Боже мой, каким убогим в тот момент я себя чувствовал.
- Зачем ты вообще туда полез? – злился Дазир.
- У меня был панический приступ, - ответил я. Ответом было молчание. Я поднял на него взгляд. Он смотрел на меня, раскрыв в удивлении глаза.
- У тебя бывают? – спросил он.
- Бывают. И холодная вода помогает.
- Отчего такое случается?
- Мне тоже бывает страшно, - мрачно отозвался я. Он не ответил. Просто продолжал сушить мои волосы полотенцем. По своей сути, я был весьма решительным человеком. И я понимал, что не стоит принимать его ласку. Теперь она не имеет значения. Возможно, он делает это потому, что советь барахлит. Он останется со мной на ночь, чтобы посмотреть все ли со мной в порядке. Возможно, дольше. Но на том у нас закончатся все ранее существовавшие отношения.
Я молча перехватил его руку. Дазир медленно повернул голову. Наши глаза встретились. О, господин и повелитель не знал, что со мной делать. В его глазах скользила растерянность. Что ж, придется все взять в свои руки.
- Ты хочешь знать правду? Изволь.
- Мне кажется, это подождет до завтра, - бросил он. Никакого завтра у нас не будет. Как он это не поймет?
- Нет уж. Ты сам это начал. Я тебе врал, ты прав. Врал с самого начала. Я не испытываю эмоций. Я моральный урод.
- Не стоит думать о себе хуже, чем ты есть.
- Ты обо мне ничего не знаешь, - я коротко хохотнул, - Каждое мое слово – вранье, и каждый мой жест. Все что я делал, когда был рядом с тобой, пропитано ложью. И не надо говорить, что я чрезмерно резок и категоричен. Я откровенный. По крайней мере, сейчас. И я хочу, чтобы ты ушел.
- Почему? – резко спросил Дазир.
- Потому что тебе нужно подумать и переварить все мною сказанное. И возвращаться ты не должен. Потому что со мной нельзя существовать в одном помещении, когда полностью осознаешь, что я такое. Уходи.
Мне не нужны от него лишние слова, какое-то чувство благодарности, прощальные объятья или иная чепуха подобного рода. Дазир попросту сжал мою ладонь на прощание и вышел из комнаты. Завернувшись в полотенце, я лег на пол, сильно сжав свою ладонь, хранившую тепло его пальцев. Через какое-то время я понял, что мой жест был глупым и безнадежным. На моей ладони остались только следы собственных ногтей.
Утром я позвонил на работу и объявил, что хочу взять пару выходных. Через пару минут мне перезвонил Джек и поинтересовался причиной. Я рассказал ему о лихорадке. Джек посочувствовал и объявил, что все мои проблемы от переутомления и дал мне неделю на отдых. Как это мило с его стороны. Ха, я бы поверил в этот учтивый и ласковый голос, не знай я чуть лучше о личности этого человека.
Затем я хлебнул виски и тут же ощутил, что меня повело. Я не ел с прошлого обеда, не удивительно, что меня так протаращило. Но сейчас мне такое ощущение было только на руку. Я доковылял до своего тайника и вынул оттуда револьвер. У меня в доме было три тайных места и приличный запас оружия, но все это было спрятано так хитро, что они один бы коп и не нашел. Я вернулся к дивану и к своему полотенцу, в котором спал, завернувшись. Взвесил оружие на руке. Оно всегда казалось мне приятным на ощупь. Интересно, когда я в последний раз стрелял. Видимо, еще будучи террористом. Впрочем, ладно. Перейдем к более важному вопросу. Чего стоит моя мерзкая, одинокая жизнь? Боюсь, что ничего существенного. Я оценивающе оглядел револьвер. Интересно, если я пущу себе пулю в рот, смерть будет мгновенной? Вероятно, да. Но мои мозги разлетятся по комнате. Сомневаюсь, что кому-то понравится вытирать это. Я покосился на фотографию Дазира на глянцевом журнальном листе. Мне вообще нравилась эта ироничная статья про него и изумительные фотографии. На моей памяти еще никто не представлял его настолько прекрасным, и в то же время, необычайно сильным. И теперь вместо живого тела Дазира у меня остались тускнеющие со временем воспоминания и этот журнал.
- Я был готов умолять тебя на коленях, - пробормотал я, отсалютовав глянцу бутылкой виски. Дазир так иронично улыбался, что и я готов был улыбнуться в ответ.
Проснулся я по-прежнему завернутый в кокон из полотенца и покрывала. В голове поселился туман, а во рту пустыня. Великие духи, я ведь выпил совсем немного! Я пошевелился и мгновенно наткнулся взглядом на узорчатые высокие сапожки. Такие на моей памяти носил только Дазир. Он объяснял любовь к таким вещам исключительно высоким происхождением. Ни маги, на воины такую обувь не носили. Я поднял взгляд и встретился с ним глазами. Он сидел, недовольно поджав губы.
- Уйди, глюк! – бросил я пренебрежительно. Дазир в изумлении приподнял брови. Я был убежден, что моя память совершенно точно запомнила все нюансы его мимики, все жесты, и теперь с точностью способна все воспроизвести. В самостоятельно сюда он бы не заявился. Не совсем же он дурак, в самом деле!
- Я из плоти и крови, - раздраженно ответил он, - Я не галлюцинация.
- Конечно, так я тебе и поверил, - заявил я и закутался с головой в полотенце.
Так я лежал с минуту. Стояла тишина, только иногда что-то шелестело рядом.
- Ты еще здесь? – прошипел я и отбросил с головы полотенце. Глюк оставался на месте. Он сложил руки на грудь, закинул ногу на ногу. Какие же красивые ноги были у Дазира, черт бы его подрал! Помнится, я сходил по ним с ума, эти ноги просто притягивали к себе взгляд.
- Ты – очень упорная галлюцинация, - пробормотал я.
- А как иначе? Или ты ждал, что я растаю как дым?
- Значит, ты признаешь, что являешься видением? – прищурился я.
- Как тебе будет угодно, - он чуть повел плечами, - Будь так любезен, объясни, отчего ты спишь с оружием?
Я повернул голову. В паре сантиметров от меня все еще лежал револьвер.
- Он мой друг, - объявил я, - Один из немногих. Вчера я хотел снести себе череп. Но передумал.
- И что тебя переубедило? – спросил Дазир.
Мне показалось, или глюк действительно побледнел?
- Есть более приятные способы себя убить. Никто не обязан отмывать твою кровь от стен.
- Я думал, жалость тебе не свойственна.
- А причем тут жалость? Это обычная рациональность. И чего ты явился? Посмеяться надо моей убогостью? Ну вот, ты видишь меня в самом моем мерзком виде.
- Я пришел воззвать к твоей совести. Ты ничего не объяснил и выгнал меня. Я имею право знать, тебе не кажется?
- Меньше знаешь, крепче спишь, к тому же ты не настоящий Дазир. Так что это не твое дело.
- Твоя совесть к тебе взывает, Джемми…
Я глубоко вздохнул и откинулся на спину. Чувствовал я себя препохабно. Заросшие щеки требовали бритвы, тело теплого душа. Будь Дазир настоящим, первым делом он бы засунул меня в ванную.
- Знаешь ли, я очень им дорожу, - пробормотал я, - Я хочу, чтобы жизнь его была спокойной и умиротворенной. И это определение мало сочетается с моей личностью. Наступает момент, когда ты должен отступить, нельзя допустить, чтобы тот, к кому ты привязан телом и душой, переживал то, к чему он не имел никакого отношения.
- Это очень эгоистичная точка зрения…
- Он ничего про меня не знал.
- А ты и не пытался ничего поведать. Дазир на самом деле ничего о тебе не знает, это правда. Но он всегда смущался твоей совершенной в себе замкнутости. Дальше тела обычно ты его не допускал.
- Я… я по-другому не мог.
- Почему же?
- Это… это сложно.
- Так чего ты хочешь? Всегда была недосказанность, непонимание. Ты обязан был ему все объяснить. Если ты не лжешь и он на самом деле что-то значил для тебя.
- Тогда бы он ушел еще раньше… - в горле стоял тяжелый ком. Я отвернулся и уставился на темную ткань дивана. Руки у меня подрагивали, хотя я относил это к последствиям пьянства, а не к признакам приближающегося приступа.
- Ты делал это вынужденно… обманывая его. Верно?
- Он не должен был увидеть меня настоящим. Боже, - я прикрыл глаза ладонью, - Зачем ты вообще пришел? Что тебе надо?
- Я хочу, чтобы ты все рассказал. Тебе станет легче.
- Я только тем и занимаюсь, что анализирую себя. Но оттого мне легче не стало.
- Просто расскажи мне все. Как давно это началось?
- Ах-ха, это было всегда. Мне кажется, что я родился таким. Мама говорила, что подозревала во мне некоторые психические болезни, но в итоге оказалось, что я не испытываю эмоция. Для мамы это было очень неожиданно. Она не знала, что это такое и что с этим делать. В принципе, я был очень спокойным ребенком. Я не боялся чудовищ, живущих под кроватью. Я не встречал их и потому не верил в их существование. Я не кричал, не выпрашивал сладостей. Мама поняла, что мне стоит объяснять все логически, иначе просто не имеет смысла. Это помогло мне в отношении с Томом. Братец любил драться, швыряться предметами, рвать одежду. Не проходило и дня, чтобы он не являлся домой с синяками или с очередной ссадиной. Мама решила попросить помощи у меня. Решила посмотреть на то, что выйдет. А так как поведение брата и его внешний вид находился вне моей логики, я решил ей помочь. Боже, в то время Том меня попросту ненавидел. Мне было пять, ему восемь, но с задачей я справился.
- Пять лет, - Дазир озадаченно покачал головой. Мое ужасное состояние уже почти прошло, а галлюцинация никуда не делась. Я усмехнулся про себя. Я не страдал навязчивыми видениями. С чего я решил, что он не настоящий?! Сам себя загнал в угол. И рассказ этот теперь не остановить.
- Принеси мне воды, - попросил я, и он вышел, кивнув. Тем временем я, поднявшись, поправил покрывало и свернул полотенце. Теперь перед Дазиром в таком виде я оставаться не пожелал. Тем временем он вернулся, протянул мне небольшую фарфоровую чашку с прохладной водой. И с улыбкой усадил себя на убранный диван.
- А как же ваш отец? – спросил Дазир, - Он не мог усмирить Тома?
- Отец к тому времени успел сбежать от нас. Мама утверждала, что он не смог справиться с трудностями. Сама, как я думаю, была горда, что смогла. Правда, в итоге от нас она итак сбежала. Его к тому времени мы уже были в сознательном возрасте… Зачем ты вернулся?
Его губы растянулись в улыбке, и я поймал себя на мысли о том, что готов улыбнуться ему в ответ. У меня был шанс быть с ним рядом. И я почувствовал, что поступаю чрезмерно эгоистично. Я ведь хотел ему блага, а не бесконечного скорбящего взгляда, направленного в мою сторону.
- Мне вообще не следовало уходить, - ответил он.
- Ты зол на меня?
- Что ты решил за меня? Пожалуй, нет. Но мое императорское величество очень не любит, когда ему не оставляют выбора. И не пытайся улизнуть от рассказа.
- Я не пытался.
- Ну да, конечно, - он ухмыльнулся.
- Я не мог этого не спросить, это вырвалось из меня.
Он снова хмыкнул. У него были чудесные губы. Как раз из того рода, которые постоянно хочется целовать. Мы не виделись всего ничего, но желание во мне уже кипело… Впрочем, от него пока следовало отойти подальше.
- Мои настоящие неприятности начались, когда я пошел в школу. Учителя меня побаивались, а дети… впрочем, дети всегда очень жестоки к тем, кто отличается от них. Они даже моего брата пытались настроить против меня. Сначала Том отговаривался фразами типа: «Да, он странный, но все же он мой брат», а потом забыл о данном мне обещании не драться в школе и начал дубасить всех подряд. Я был мелким, противным социопатом, а мой брат – дебоширом и драчуном. Бедную нашу маму затаскали к директору. Так прошел год. И, возвращаясь с каникул, я решил изменить политику поведения. Возможно, мне стоит попытаться прикинуться нормальным парнем? Будь я нормальным, многих неприятных ситуаций можно было избежать.
Я насмешливо взглянул на его удивленное лицо. Очень хотелось прикоснуться к нему, благо сидел он не очень далеко, но я себя сдерживал.
- Так вот с чего все это началось! – воскликнул он с тревогой в голосе.
- Мое комедианство вошло мне в кровь. Сейчас я делаю все это автоматически, без напряжения. Но ты бы знал, какая это свобода – скинуть с себя все навороты и возможность делать все, что в голову придет и еще не загромождать эмоциями свое несчастное лицо.
- И что ты для это делаешь, чтобы казаться эмоциональным?
- О, ты даже не представляешь, на что способна милая улыбка, вовремя появившаяся на твоем лице. И повороты головы, жесты, всяческие «ха-ха» и «хе-хе». Про глаза я вообще молчу! Ими можно столько выразить!
- С ума сойти! – прошептал Дазир, и я резко остановил себя. Вот он, момент истины! Меня слегка подбрасывало на диване. Мне вообще следовало об этом молчать.
- Что еще? – спросил он.
- Ничего, - мотнул головой я.
- Мы же договорились!
- Ты сам с собой договорился. Больше я ничего говорить не буду.
- Джемми…
- Хватит, Дазир!
Меня преследовало ощущение, что сейчас все разлетится в дребезги. Казалось, что даже воздух вокруг вдруг зазвенел.
- Зачем тогда ты женился? – вдруг спросил Дазир. Я тяжело выдохнул. Конец света временно отменялся.
- Она была очень приятной девушкой, очень милой. Но, разумеется, я не любил ее. Это был своеобразный эксперимент – смогу ли я иметь нормальные отношения. Но однажды она спросила, что со мной не так, а я по дурости решил ей все рассказать. А она решила, что я издеваюсь над ней и поспешила разорвать отношения. Хорошо, что у нас хотя бы детей не было.
- Она ведь даже и не пыталась понять, верно? – в его глазах появилось что-то колючее.
- Мне кажется, такие вещи сложно осознать простым людям.
- Бога ради, Джемми, дело не в простоте!
Он сидел очень близко. И я поймал себя на мысли, что безвольно тянусь к нему и ничего не могу с собой поделать. Я крепко обнял его, вжимаясь всем телом. Я хотел почувствовать тепло его тела.
- Ты останешься или уйдешь? – тревожно прошептал я.
- Я останусь с тобой до того момента, когда ты мне это позволишь.
- Хорошо, потому что я беру свои слова обратно. Не покидай меня! Наверно, я двинусь, если снова останусь один.
- Все поправимо, - я почувствовал, как по моим волосам прошлись его пальцы, - Думаю, тебе нужно в душ, а я пока попробую найти в этом доме что-нибудь съестное, хотя надежды на то мало.
Я поднял голову и серьезно взглянул в его глаза. «Ты ведь не уйдешь?! – спрашивал я. «Я останусь», - словно бы отвечал он. И я не удержался, прижался к его губам быстрым поцелуем.
- Виски, Джемми, - мгновенно отреагировал он, - Ты в нем купался что ли?!
- Просто у вас очень уж острое обоняние, - проказливо засмеялся я.
- В душ, живо!
Он попросту свалил меня с дивана и отвесил хорошего шлепка. Я расхохотался и вдруг понял, что делаю это совершенно искренне. Мой тиран здорово смешил меня.
@темы:
"Практический терроризм"
-
-
18.09.2015 в 20:01Но здорово! Спасибо за такое продолжение!!!
Сцена ревности - просто отпад)))
А мне почему-то думалось, что Джем потерял эмоции после ритуала, а он, оказывается, с детства таким был...
Теперь его поведение более понятно, угу.
Но в Стеклянном доме он все же казался более естественным, у него же были эмоции?? Или он настолько привык играть, что даже себе не признавался? Или это айре на него так действовало??
Очень понравилось, как он говорил с глюком)))здорово его получилось развести на откровенность!!
Спасибо еще раз, текст все такой же замечательный!! Умоляю, не забрасывайте его!
-
-
19.09.2015 в 05:19