Снейп прищурил один глаз, дернул уголком губ, приподнял бровь так, что Гарри понял – симметричная мимика для слабаков (с)
"Возможность милосердия".
Глава шестая (Канда)
Не бечено!
читать дальшеПримерно на третьей минуте процесса я окончательно понял, что меня тошнит от всяческих судебных заседаний.
Зал был большим и смутно напоминал какой-то крайне похожий, где я неоднократно бывал. Семь судей в ряд сидели на чем-то, напоминающем постамент. Во мне поднялась знакомая волна ненависти ко всему сущему. Они будут меня судить, решать судьбу. Интересно, имеют они на это право или же нет? Я покосился на каждого из семи судей, осмотрел их по порядку и нашел всех подозрительными.
Им не понравился наш внешний вид. Ох, ну надо же! Мы итак отмылись в фонтане как смогли. Хватит им. А Лави получил по шее за применение силы в городе. Я хорошо знал это выражение лица. Хорошо скрываемая тихая ярость.
- Вероятно, я должен был дать им умереть, - заявил он, - И не сметь пресекать преступные намерения, не сметь отвечать огнем на огонь. Или, по-вашему, они не имеют права защищать себя?
- Мы этого не говорили, - отозвался второй судья слева, - Нам выпишут огромный счет. И вы будете в этом виноваты.
- Не мы. Они, - Лави потянулся к карману и вытащил нечто напоминающее медальон на короткой толстой цепочке, - я снял это с трупа. Одежда у него была вполне обычная, но орденский знак на груди убийцы вещь довольно примечательная, вы не находите?
Ответом ему послужило молчание. Эти люди очень хорошо умели собой владеть.
- Если бы у Канды Юу был меч, в руинах лежало бы полгорода, - негромко заметил Лави, - Найдите того, кто это делает, иначе последствия материального характера будут преследовать вас вечно. Этот человек умирать не собирается.
- Благодарю вас, - отозвался седовласый пожилой мужчина, сидящий рядом с Уолкером.
Лави поклонился и устроился за свидетельской скамьей. Я оглядел зал. Журналисты сидели слева. Их было трое. Аллен настоял на публичности. Помимо них в зале были орденские работники и масса иного народа, приглашенного для разбирательства дела. Мне было тошно, что эта свора будет выслушивать все подробности, жалеть меня и всячески перешептываться за спиной. Фу, аж противно!
- Канда Юу, подойдите, - объявил седовласый. Я поднялся. Что ж, с богом.
- Мы вынуждены допросить вас в открытом заседании, - добавил седовласый, - Вы все еще настаиваете на публичности?
- Я убежден, что это наилучший выход из всех. Я считаю, что умолчание может привести к нежелательным последствиям, - слова довались мне с огромным трудом.
- Какого рода?
- У меня есть основания предполагать, что мое дело будет спешно замято. Я буду идти до конца.
- Это делает вам честь, - заметил седовласый.
- Прошу меня извинить. Моя память подверглась тяжелому испытанию. Я… многого не помню. Могу узнать, с кем я имею честь?
- О, мое имя Феникс Ольшваген, - седовласый наклонил голову, - я – генерал от Северо-американского отделения. Мы сражались вместе.
- Жаль, что я вас не помню, - в тот миг мне было действительно не по себе, - Моя память восстанавливается, но урывками. Я могу лишь стоять на том, что знаю наверняка.
- Что вы помните из того, что с вами произошло?
- Событий, связанных с войной, фактически не осталось в моей голове. Там и говорить нечего. И людей, которых я помню тоже очень мало. Мои основные ясные воспоминания касаются побега из больницы и последующих событий.
- Я читал, что вас держали в психиатрической больнице Черного ордена. Что вы можете сказать по существу?
- Сбежал я именно оттуда. Меня долгое время держали в узком помещении с белыми стенами. На потолке постоянно горела лампа. Днем и ночью, если так можно выразиться. У них главным было не унизить меня, а приобрести знания, ради которых все это затевалось.
- Какого рода? – спросил Ольшваген.
- Они хотели лечить болезни, искать противоядия, создавать необходимое оружие. Вероятно, еще что-то, что я забыл. Там я провел достаточно времени, чтобы стать параноиком, немного сумасшедшим и для того, чтобы мне начисто отшибло память.
- А потом вы сбежали, - подсказал генерал, - И попали к Тики Микку.
- Я сбежал, да. К тому времени я начал панически бояться боли. И когда они сказали, что мне будет «немного больно», я вышел из себя и убил их. К сожалению, на момент побега я был ранен и несколько…неадекватен. Боюсь, для Тики Микка я представлял собой крайне удручающее зрелище. Любая тень была мне врагом и я стремился защитить себя любой ценой. Увы, - я позволил себе улыбку, - Тики в момент нашего нового знакомства здорово досталось. Я чуть было не задушил его.
- О, вы были настолько жестоки? – Ольшваген улыбнулся в ответ.
- Я был не в себе. И мало походил на человека.
- И как бы вы охарактеризовали лорда Микка?
- Положительно.
На меня уставились несколько пар удивленных глаз. Недоумение, гнев, презрение. Тики предупреждал меня, но я все же ожидал понимания.
- Тики Микк отговорил меня поступать безумно. Он, безусловно, умен и довольно таки справедлив. Я не помню его во времена войны. Возможно, позже я поменяю свое мнение. Но сейчас я обязан ему всем.
- Можете рассказать подробнее?
- Я хотел сбежать в болото, а он меня остановил. Болото бы меня погубило, я не смог бы там выжить. Его доводы оказались убедительными. И после множество раз я признавал его правоту.
- Вы отдаете себе отчет, что говорите о Ное? – спросил сидящий сбоку старик. Его дергающий палец отдавал Паркинсоном.
- Я предпочитаю судить о человеке по его поступкам, а не по клише, коими у вас так любят награждать. Сегодня Тики Микк бросился за мной в огонь. А где была ваша так называемая охрана? Тряслась в темном переулке, словно испуганная мышь? Или, господа, такой и была цель? Тихо убрать как меня, таки бесполезную охрану?
- Да что ты такое говоришь?! – Аллен, наконец, ожил. Глаза его пылали праведным гневом. Рыцарь в сверкающих доспехах, мать его!
- А ты теперь попробуй доказать мне обратное, - отрезал я, - Ты же генерал. Ты должен понимать, что такое халатность, повлекшая за собой гибель людей. И предполагать за это ответственность.
Уолкер плюхнулся обратно на стул, не найдя что ответить. Я усмехнулся. Так-то, мистер человечность.
- Я хочу, чтобы меня оставили в покое, - отрезал я, - Почему бы мне не выдать оружие? Тогда я смог бы лучше себя защитить.
- И в руинах лежало бы полгорода, - улыбнулся генерал, - как заметил недавно ваш друг.
- В таком случае дайте мне настоящую охрану. Ту, что способна сражаться. Я не уверен, что Лави справится один. Почему бы вам не снять ограничители с Тики Микка?
Ной позади меня охнул. Я не стал оборачиваться, чтобы увидеть выражение его лица. Мне хватало того, что я имел честь лицезреть другие физиономии.
- Это целиком и полностью моя идея, - пояснил я.
- И Ной на вас никак не влиял? – хмуро бросил Ольшваген.
- Нет.
- Мы подумаем над этим…
- Не может быть и речи, - вдруг закричал «Паркинсон», - Тики Микк – преступник. И вы как никто другой должны понимать его опасность.
- Но это не отменяет того факт, что он один из немногих, кто готов пожертвовать собой ради меня.
Ответом мне было недоуменное молчание. Я чувствовал на себе взгляды нескольких десятков пар глаз и ощущал себя нервозно. Я не любил излишнего человеческого внимания.
- К вам больше нет вопросов, Канда Юу, - обронил генерал. И я кивнул, соглашаясь. В лучшем случае они считают меня сумасшедшим, в худшем предателем. Но разве Орден сам не отвернулся от меня? Почему, в таком случае, я должен продолжать играть по его правилам?
Когда вызвали Тики, я понял, что предчувствия меня не обманули. Я понял, что грядет нечто отвратительное.
У него был настолько невинный и покорный вид, что это не могло не вызывать всяческих подозрений. Но это комедиантство ему шло, и у нормальных людей вызвало бы улыбку. У любого, но не у члена Черного Ордена.
- Тики Микк, Ной, преступник и сумасшедший, - презрительно протянул «Паркинсон».
- К вашим услугам, - улыбнулся Тики и отвесил судьям поклон.
- Что вы имеет сообщить по поводу расследуемого здесь дела?
- К сожалению, я единственный свидетель последствий, тех ран, которые были нанесены Канде Юу. У меня богатое воображение, и мне становилось дурно, когда я представлял себе зверства, что могли повлечь за собой такие раны. Вырванные куски мяса и все прочее…
- Скажите, Микк, вы нарушали закон с тех пор, как попали в Девоншир? – поинтересовался генерал.
- Не припомню. Какое это имеет значение?
- Вам инспекторам полиции Гилморном была, дана таки крайне положительная характеристика. Признаться, нас это очень насторожило. Многие из судей обвинили вас в том, что вы намеренно очаровали инспектора, чтобы он прикрывал ваши темные делишки.
- Какие изящные определения вы используете, генерал Ольшваген, - Тики рассмеялся, - «Темные делишки»! В стиле тех мистических книг, что стали такими модными. Признаться, я был бы рад, если бы нашелся человек, способный и желающий меня защитить. Но инспектор Гилмор, к сожалению или к счастью, слишком честный.
- Так же мы подозреваем, что вы можете воспользоваться положением Канды Юу для своей выгоды. Что вы скажете на это?
- Мне ничего не нужно. Ни от самого Канды, ни от вас. Господа, будьте любезны объяснить, в чем вы желаете меня обвинить? Мне показалось, что вердикт по моему делу давно вынесен. Вы собираетесь разбираться в произошедшем или пытаетесь привлечь меня к ответственности за то, что я не совершал?
- Глупо, глупо, глупо! – возмущенно заявил Лави, запивая свое раздражение вином. Беснующегося Лави можно было увидеть редко, и сегодня мне повезло… или не повезло. Смотря, с какой стороны поглядеть.
- Зачем вы это затеяли? Не проще было покинуть страну?
- Тики это предлагал, но я отказался.
- Ради бога объясни мне почему?
- Я не хочу бежать.., - я глубоко вздохнул. Это немного остудило его пыл, и Лави отказался от желания рвать и метать.
- К тому же, - добавил я, - Орден не ограничивается Англией. Меня бы нашли в любой дыре. А жить где-то и строить предположения о судьбе Тики тоже не хотелось.
- Зачем ты с ним вообще связался?
- Он – союзник, - твердо заметил я.
- Ты в этом уверен? Знаешь, в теориях нашего святого судейства есть толк.
- Они верят только в то, что считают правильным. Неужели я был таким же ограниченным?
- Боюсь, что ты был гораздо хуже, - Лави улыбнулся, привычно оглядывая зал. Темное, прокуренное, но очень уютное помещение. И ни капли угрозы, это я чувствовал всем естеством. Лави приволок меня сюда уже после того, как мы убедились, что Тики дома ничего не угрожает.
- Это кошмарно, - я фыркнул, - Ты знаешь, что происходит с человеком, когда он теряет память?
- Просвети меня, - Лави пожал плечами, кромсая на куски мясной пирог.
- Он растерян. Вся его жизнь теперь белый лист. Он пытается понять, что ему делать дальше и невольно обращается к правилам поведения в обществе. И становится, мать его, доброжелательным.
- Вот почему ты не грубишь людям, - он хихикнул.
- Подозреваю, что я теперь не я. И никогда им уже не буду.
Лави промолчал, не смея смотреть мне в глаза. Ему было передо мной стыдно, и я даже подозревал почему.
- Ну, в чем дело? – я решил подбодрить его на откровения.
- Я очень виноват перед тобой, - он горько вздохнул, - Просто нестерпимо виноват. Не знаю даже, как с этим теперь жить…
- Как и раньше до того.
- Не издевайся, ладно!
- Я совершенно серьезно, что ты…
Он выпил еще, пытаясь заглушить беснующуюся совесть. Не помогало.
- Когда ты «умер», я был слишком напуган за Линали и близнецов, чтобы действовать. Я отошел на задний план, отдавая бразды правления Уолкеру. Я не хотел верить в случившееся, но ничего не сделал. хотя что-то внутри меня кричало, что в произошедшем нужно разобраться.
- Как же это забавно, - я скривил губы, - Не верил никто, но все приняли это как должное.
Он совсем поник, опустил голову. Я действительно не хотел его обидеть, но Лави было полезно почувствовать себя виноватым.
- Но в любом случае, если бы я не так тормозил, ты бы не связался с этим… чудовищем. Что ему вообще от тебя надо?
- Отстань от него, будь добр…
- Он убивал наших друзей. А ты так удобно закрываешь на это глаза.
- У меня не было друзей. Они были только у тебя. А «мы» - это такая странная величина, что и говорить о ней неудобно.
- «Мы»? – переспросил Лави.
- Ты и я. Знаешь, я помню любопытного рыжего мальчишку. И помню угрюмого черноволосого. И долгое время рыжий был целым миром для Канды Юу. Он хотел дружить со всеми, в то врем, как для Канды он был единственным другом.
- А как же Дейся или Мари?
- Я ничего не могу про них сказать, я их не помню. Вот в чем весь ужас моей ситуации – я не могу отвечать за свои слова.
- Мы это обязательно исправим! – твердо заявил Лави и для храбрости выпил еще. Непростой разговор продолжался.
Ровно за секунду до того, как мы соскользнули с молота на мостовую, рядом с нашим домом остановилась машина, из которой с перепуганной миной выскочил Уолкер. Окинув нас взволнованным взглядом, он воскликнул:
- Тики в доме?
- Да, - я кивнул, - А что случилось?
- Кнопка пропала!
- Какая еще кнопка?
- От устройства в его груди.
Я застыл как громом пораженный. Мое воображение нарисовало мне раскрытую грудную клетку и фонтанирующую кровь. Я рывком распахнул входную дверь и понесся на второй этаж перепрыгивая через две ступеньки. Он собирался читать в спальне, когда мы уходили. Черт, черт, черт! Лестница показалась ужасно длинной, а потом и дверь в спальню… сколько дверей в этом доме! И тут…
- Как вас много, надо же! – с сарказмом воскликнул Тики Микк. Он восседал на постели, прислонившись спиной к стене, с томиком в руках и со старым крайне потертым цилиндром на голове. Я облегченно выдохнул.
- Эй, что-то случилось? – поинтересовался Тики.
- Там... кнопка пропала, - выдавил из себя Уолкер. Ной отложил книгу, снял с головы цилиндр и медленно поднялся.
- Мать твою, Аллен, - произнес он горько, - ты даже не представляешь, как я сейчас хочу убить тебя.
- Я понимаю! – в голосе бравого генерала звучала паника.
- Я просил тебя изъять ее из хранилища, а ты!..
- Я не имел на это права!
- Ну вот другие не подумали не так. Пришли и взяли.
- Я выставил охрану, велел докладывать каждые два часа, я…
- Я из-за тебя подохну, идиот! – отрезал Тики, и Аллен послушно затих. Я смотрел, как Ной медленно и трепетно расстегивает рубашку. В его груди не было ровным счетом ничего примечательного. Только тонкий шрам ровно посредине. Бомба замедленного действия.
- Кто-нибудь знает, как это должно действовать? – без особого участия произнес Тики, - Предварительные признаки? Жжение, свечение, боль?
- Я знаю, что с момента нажатия кнопки до взрыва проходит пять секунд, - пояснил Аллен, - Комуи был в курсе, что кнопка предназначена для тебя. Подробности он сообщить отказался.
- Комуи тоже меня любит, ага, - по лицу Тики пробежала гримаса.
- Кто имел доступ в хранилище? – произнес Лави, - Что вы на меня смотрите? Если вам нравится страдать и переживать, то ради бога. Орден не станет искать убийцу, неужели вы не поняли?! Придется выкручиваться самим.
- Тринадцать человек, - пояснил Уолкер, - Все семь судей и еще шестеро, кого нет в городе. Клауд в Голландии, Сокаро в Индии, Комуи в Париже, а Эдриан в Пакистане. И Рувелье в Манчестере. Ну и Блекстон где-то на востоке. Думаю, с них можно снять обвинения.
- Ну нет уж, ни с кого мы обвинения снимать не будем. Особенно с Рувелье, который в Манчестере, не так уж и далеко ехать.
- А как же Ольшваген и Ферк? – не сдавался Аллен, - Они же люди чести и мне сложно представить…
- Ага, только вашим невинным генералам я здорово попортил крови, - Тики рассмеялся, - Господа хорошие, эта дура может рвануть в любой момент. Мне остается лишь сожалеть, что я был столь бесполезен.
- Еще рано говорить об этом, - отрезал я.
- Спасет меня только чудо, - Тики покачал головой, - Была бы у меня твоя регенерация, я не боялся бы умереть. Стоит быть честным хотя бы с самим собой. Это будет больно. Очень.
У меня в голове что-то щелкнуло. Как озарение или что-то вроде того. Моя регенерация, о да! Как же все просто!
- Мне нужен нож! – объявил я.
Тики в изумлении поднял бровь.
- Нет, я не собираюсь вырезать бомбу из твоей груди. Моя кровь обладает сильным заживляющим эффектом. Врачи пытались выкачать это из меня и разложить по бутылкам. Не уверен, что получится, но можно попробовать.
Тики скривился, но промолчал. Я знал, о чем он думал. Но я был иного мнения. Одной раной больше, другой меньше, какая разница!
- Боже! – вдруг выдохнул Уолкер. Я перевел взгляд ниже. Посреди груди Тики что-то зажглось. Это была маленькая точка, не больше спичечной головки, но видели ее все.
- Нож, быстро! – заорал я.
Лави сорвался с места и выскочил в коридор.
- Надо же, даже не больно… - как-то грустно улыбнулся Тики. И тут его грудь раскрылась. Меня оросило красными каплями, и я прикрыл глаза, пропуская тот момент, когда Тики упал. Это было жутко, по-настоящему страшно. Когда кнопка была установлена, ее главной целью было сделать смерть медленной и особенно мучительной. Тики не мог говорить, боль намертво сковывала его, но глаза были живыми и вполне осмысленными.
Я не паниковал и действовал осмысленно. Я понимал, что его жизнь зависит от скорости. Лави успел вовремя. Нож лег в мою ладонь и я начал резать свои руки. Я делал это, не думая о страданиях своего тела. Я переживал и не такое. И что стоит физическая боль перед смертью?
Потом моя кровь, будучи на Тики, зашипела и пошла паром. Подействовало! Его рана уже не выглядела опасной, кровь идти перестала. Ной был в сознании.
- Ты будешь жить!- убежденно сказал я, наклонившись над ним. Голова шла кругом, но думать над своими ранами я не хотел.
Его глаза прикрылись, словно подтверждая сказанное. Он вдруг потянул меня к себе за шею. Я вздрогнул, когда он прижался губами к моим губам. И это было до неприличия внезапно.
А потом он вырубился, оставив меня наедине с удивленными до крайности друзьями.
Время давно перевалило за полночь. Я устроился в кресле, созерцая звездное небо. Я думал о вещах, сложных и неприятных. Когда я отловлю эту сволочь, что все затеяла, я вырву ему ноги. Чтобы знал, как больно может быть людям.
Настроения у меня не было, что не удивительно. Желание убивать становилось все сильнее. Пришлось даже стиснуть зубы и впиться ногтями в ладони, но не помогло.
В приоткрытую дверь просочился Лави. С настроением у него было примерно так же, но владел он собой значительно лучше.
- Без изменений? – спросил он. Я кивнул. Тики не приходил в себя, но его обморок сменился глубоким сном. Лави устроился рядом на подоконнике. Я уже туда приседал. Не очень-то удобно.
- Я только что проводил Аллена, он был очень злым. Кажется, наш таинственный убийца перешел грань. Аллен хочет его изничтожить.
- Давно пора, - буркнул я. разговаривать не хотелось. Внешний вид лежащего Тики меня угнетал.
- В нем что-то словно ожило, - продолжал Лави, - Он начал думать как раньше. Это прекрасно. И мы тут посовещались и решили пока не говорить общественности о произошедшем.
- Почему? – это даже не вызвало у меня удивления. Я слишком устал.
- Твой Ной – дрянь, конечно, редкостная, но мы не хотим, чтобы в его тело снова что-нибудь вживили.
- Так ты хочешь его отпустить?
- Мне эта идея не нравилась с самого начала, но я был слишком зол на Микка, чтобы высказываться. А вы… у вас все взаимно?
- Боже, нет! То есть… я и сам не знаю.
- Теперь-то понятно, что ему от тебя надо. Это многое объясняет.
- Он был очень странным в последнее время. Теперь я понимаю, почему.
- С кем ты связался?! С содомитом и извращенцем!
- Он – союзник, - снова повторил я. Как же мне надоело доказывать это общественности.
- Теперь-то уж точно, - он хмыкнул. Слишком подозрительно, как мне показалось.
- Сейчас меня больше волнует его рана, - тихо проговорил я.
- А меня беспокоит его Ноева сущность. Пока его держала кнопка, Микк держал все в себе. Теперь оно вырвется наружу. Тебе это не пугает?
- Нисколько.
- Юу, - Лави тихо вздохнул, - Это очень страшно, поверь мне.
- Надо было не торопиться с ножом, если тебя это так пугает.
- Ты просто не понимаешь, о чем говоришь! Это будет не тот Тики, которого ты знаешь.
- Объясни мне вот что, - я подался вперед, - наличие кнопки заставляло его держать себя в руках, так? Значит, он мог собой управлять. А что изменится? Он пойдет во все тяжкие? Не смеши меня.
Лави обиженно замолк. Он хотел как лучше, а получилось как всегда. Свет против тьмы. Как обыденно глупо и… банально.
- Будет хорошо, если ты меня оставишь, - произнес я, - мне нужно побыть одному.
Лави встал и молча вышел. Дышать и правда, стало как-то проще.
Тики проснулся ближе к трем. Я успел задремать. Я устроил себе кокон из одеял и подушек там же, где и сидел, в кресле. И спокойно уснул.
У Тики были горячие ладони. Он прошелся пальцами по моему запястью. И это заставило меня разлепить глаза.
- Ты спал не слишком-то и крепко, - весело проговорил он. Я спросонья даже не ощутил всей перемены. Он был бодр, весел и даже совершенно… здоров. Я во все глаза смотрел на то, как он блаженно улыбаясь, по-кошачьи потягивается на постели. А потом начинает развязывать бинты. Это было нечто невероятное. Раны не наблюдалось. Кожа срослась, оставив лишь цепь толстых, неприятных шрамов.
- Она вернулась! – с блаженством проговорил Тики. Я быстро зажег лампу, желая видеть все метаморфозы, и плюхнулся обратно в кресло. А смотреть было на что. Кожа у Тики посерела, и на лбу проявилось нечто похожее на шрамы. Бог мой, стигматы! Я зачарованно смотрел в такие неясные, чужие глаза. Это был сын Ноя.
- Спасибо… - совсем тихо произнес Тики и опустился передо мной на колени. Он с жаром целовал мои ладони, и место каждого поцелуя горело.
- Спасибо, - прошептал он снова и уткнулся носом в мои колени.
И я не смог удержаться – запустил пальцы в его кудрявую шевелюру. Так мы сидели некоторое время. И чудовище со стигматами на лбу даже, кажется, мурчало.
- Тебя не тянет на кровавые подвиги? – проговорил я. Он поднял голову и по-кошачьи улыбнулся:
- Меня тянет на разврат.
- Это требование твоей «темной стороны»? – я иронично приподнял бровь. Тики рассмеялся.
- Нет! Разврата я хочу всегда, но сейчас, когда сила вернулась, это просто кричит во мне. Сейчас я стал капельку другим человеком.
- И никакой мании крови?
- Откуда вдруг столько интереса?
- Лави этого боялся.
- Твой Лави понимает в Ноях примерно столько же, сколько я понимаю в высшей математике. Дальше таблицы умножения дело не заходит.
- И что мне следует знать про Ноя Тики Микка?
- То, что он хочет тебя до умопомрачения. И что он только твой от головы до пяток. Позволь мне доказать, что я тебе нужен.
- Это… интересное предложение, - выдавил я из себя. Чудовище улыбнулось и потянулось к моим губам. В моей новой жизни не было ничего вкуснее этого безумного поцелуя. У него были мягкие колечки волос и я зарылся в них пальцами. И вкусный запах тела, что я с наслаждением вдыхал. И мягкая постель, сильные руки, резкие движения. Я, оказывается, любил, когда так… не нежно. И засыпать в чьих-то теплых объятьях я любил. Мне, было, неизвестно знал ли я о том, как это приятно. Но теперь-то мне стала известна новая величина удовольствия и новая, крайне невероятная, правда.
Эдинбург. Четыре года назад.
Феликс Ольшваген был единственным (помимо Лави, конечно) экзорцистом, который Канду не раздражал. Это был человек, который все понимал и помалкивал. Он не болтал просто так и доверял скорее фактам, а не домыслам.
- Так вы его поддерживаете? – спросил он Канду. Они прогуливались по весеннему саду у Орденской резиденции. До объявления вердикта Тики Микка оставалось сорок восемь минут.
- Да, поддерживаю, - Канда кивнул.
- У меня не было впечатления, то вы дружите с Уолкером.
- Это не дружба, а выгодное сосуществование. Скоро я уеду отсюда. Уже после того, как узнаю о решении суда.
- Собираетесь уйти в отставку? Я слышал об этом, но увидеть бы не хотелось.
- Я устал от войны. Уолкер обещал помочь. Не хочу, чтобы меня беспокоили.
- И поэтому вы его сейчас поддерживаете?
- Дело не только в этом. Согласитесь, этот человек имеет высокие моральные ценности. Он не стал бы защищать чудовище.
- Это единственное, ради чего я вообще начал думать нам вопросом столь сложным.
- Вы были знакомы с Микком?
- До сих пор нет. Но мне о нем много говорили. Любопытный мальчик и такой храбрый. Я был приятно удивлен.
Мальчик? Канда постарался не улыбнуться. Ольшвагену под шестьдесят. Микк не должен быть для него мальчишкой.
- Сейчас он убежден, что будет казнен. Сарказм – это все, что у него есть.
Он дошли до конца аллеи и свернули. Канда считал это место вычурным, но Ольшвагену здесь нравилось. Нужно было пользоваться моментом.
- Я говорил с Комуи, - негромко произнес Канда, - у него есть устройство, способное блокировать силу Ноя.
- Удачное и своевременное решение, - генерал Ольшваген кивнул.
- Но бесполезное, если Микк будет казнен.
- Вам-то это зачем?
- Я обещал одному человеку помочь Тики Микку. Это может показаться безумием, но я хорошо обдумал все, прежде чем согласиться.
- Раз вы уверены, то уверен и я. Я постараюсь убедить тех, что сомневается. С убежденными чурбанами мне не справиться.
- Я это понимаю, - кивнул Канда. Все эти заговоры все же здорово утомляют.
В конце аллеи показалась леди Дженна. Явилась тут, надо же!
Ольшваген, конечно, не видел ее ноевой сущности, но говорить об этом вслух Канда не собирался. Он здесь не для громких речей.
- Лед Дженна, я слышал, вы больны, - американец счастливо улыбался. Как и все, кто ее видел. Она всех очаровывала.
Увидев ее, Канда снова ощутил то чувство, когда хочется убивать Ноев, но сдержал себя, совершенно точно понимая, что проявление чувств в этой ситуации было бы лишним.
- Генерал Ольшваген, генерал Канда! – леди Дженна улыбнулась столь мило, что экзорцист никогда бы не поверил в ее мерзкую натуру, если бы не знал о ней наверняка.
- Я слышал, что вы больны, - озаботился Ольшваген, - что вас сюда сегодня привело?
- Забота о муже. Аллен столько сил вложил в это дело. Я бы хотела его поддержать.
- Я очень рад вас видеть. Надеюсь, вы скоро почувствуете себя лучше... А мне пора бежать, дела ждут.
Ольшваген поклонился и поспешил оставить их. Леди Дженна поводила его заинтересованным взглядом.
- И как все прошло? – спросила она.
- Хорошо. Он наш. Если уговорит хотя бы двоих, то мы победили.
- Если уговорит, - с сомнением произнесла лед Дженна.
- Не стоит недооценивать человеческое красноречие. Что тебе надо?
- Я волнуюсь.
- О да, за мужа, - он фыркнул.
- За них обоих. Не могу сидеть дома, когда решается судьба Тики.
- А если ничего не выйдет? Что ты будешь делать?
- Не знаю. Попробую его как-нибудь вызволить.
- Только не самостоятельно, ладно?
- О, ты обо мне волнуешься? – она в изумлении приподняла бровь.
- Не хочу скандала. Уолкер, хоть и клоун, заслужил спокойную жизнь.
Они прошли немного в полном молчании. Вынесение приговора висело над ними словно дамоклов меч.
- Канда… - совсем тихо сказал леди Дженна.
- М-м-м? – не совсем членораздельно отозвался он.
- Не уезжай.
- С чего бы?
- Мне не нравится эта идея.
- Я вам не ангел-хранитель.
- Последние три года именно ангел. У меня плохое предчувствие. Не уезжай, Канда.
- Боюсь, что меня уже тошнит от европейских стран. Да и что со мной может случиться?
Леди Дженна промолчала. Все в ней кричало об опасности, но переубедить Канду как всегда было не просто.
До вынесения решения по делу Тики Микка оставалось семнадцать минут.
Глава шестая (Канда)
Не бечено!
читать дальшеПримерно на третьей минуте процесса я окончательно понял, что меня тошнит от всяческих судебных заседаний.
Зал был большим и смутно напоминал какой-то крайне похожий, где я неоднократно бывал. Семь судей в ряд сидели на чем-то, напоминающем постамент. Во мне поднялась знакомая волна ненависти ко всему сущему. Они будут меня судить, решать судьбу. Интересно, имеют они на это право или же нет? Я покосился на каждого из семи судей, осмотрел их по порядку и нашел всех подозрительными.
Им не понравился наш внешний вид. Ох, ну надо же! Мы итак отмылись в фонтане как смогли. Хватит им. А Лави получил по шее за применение силы в городе. Я хорошо знал это выражение лица. Хорошо скрываемая тихая ярость.
- Вероятно, я должен был дать им умереть, - заявил он, - И не сметь пресекать преступные намерения, не сметь отвечать огнем на огонь. Или, по-вашему, они не имеют права защищать себя?
- Мы этого не говорили, - отозвался второй судья слева, - Нам выпишут огромный счет. И вы будете в этом виноваты.
- Не мы. Они, - Лави потянулся к карману и вытащил нечто напоминающее медальон на короткой толстой цепочке, - я снял это с трупа. Одежда у него была вполне обычная, но орденский знак на груди убийцы вещь довольно примечательная, вы не находите?
Ответом ему послужило молчание. Эти люди очень хорошо умели собой владеть.
- Если бы у Канды Юу был меч, в руинах лежало бы полгорода, - негромко заметил Лави, - Найдите того, кто это делает, иначе последствия материального характера будут преследовать вас вечно. Этот человек умирать не собирается.
- Благодарю вас, - отозвался седовласый пожилой мужчина, сидящий рядом с Уолкером.
Лави поклонился и устроился за свидетельской скамьей. Я оглядел зал. Журналисты сидели слева. Их было трое. Аллен настоял на публичности. Помимо них в зале были орденские работники и масса иного народа, приглашенного для разбирательства дела. Мне было тошно, что эта свора будет выслушивать все подробности, жалеть меня и всячески перешептываться за спиной. Фу, аж противно!
- Канда Юу, подойдите, - объявил седовласый. Я поднялся. Что ж, с богом.
- Мы вынуждены допросить вас в открытом заседании, - добавил седовласый, - Вы все еще настаиваете на публичности?
- Я убежден, что это наилучший выход из всех. Я считаю, что умолчание может привести к нежелательным последствиям, - слова довались мне с огромным трудом.
- Какого рода?
- У меня есть основания предполагать, что мое дело будет спешно замято. Я буду идти до конца.
- Это делает вам честь, - заметил седовласый.
- Прошу меня извинить. Моя память подверглась тяжелому испытанию. Я… многого не помню. Могу узнать, с кем я имею честь?
- О, мое имя Феникс Ольшваген, - седовласый наклонил голову, - я – генерал от Северо-американского отделения. Мы сражались вместе.
- Жаль, что я вас не помню, - в тот миг мне было действительно не по себе, - Моя память восстанавливается, но урывками. Я могу лишь стоять на том, что знаю наверняка.
- Что вы помните из того, что с вами произошло?
- Событий, связанных с войной, фактически не осталось в моей голове. Там и говорить нечего. И людей, которых я помню тоже очень мало. Мои основные ясные воспоминания касаются побега из больницы и последующих событий.
- Я читал, что вас держали в психиатрической больнице Черного ордена. Что вы можете сказать по существу?
- Сбежал я именно оттуда. Меня долгое время держали в узком помещении с белыми стенами. На потолке постоянно горела лампа. Днем и ночью, если так можно выразиться. У них главным было не унизить меня, а приобрести знания, ради которых все это затевалось.
- Какого рода? – спросил Ольшваген.
- Они хотели лечить болезни, искать противоядия, создавать необходимое оружие. Вероятно, еще что-то, что я забыл. Там я провел достаточно времени, чтобы стать параноиком, немного сумасшедшим и для того, чтобы мне начисто отшибло память.
- А потом вы сбежали, - подсказал генерал, - И попали к Тики Микку.
- Я сбежал, да. К тому времени я начал панически бояться боли. И когда они сказали, что мне будет «немного больно», я вышел из себя и убил их. К сожалению, на момент побега я был ранен и несколько…неадекватен. Боюсь, для Тики Микка я представлял собой крайне удручающее зрелище. Любая тень была мне врагом и я стремился защитить себя любой ценой. Увы, - я позволил себе улыбку, - Тики в момент нашего нового знакомства здорово досталось. Я чуть было не задушил его.
- О, вы были настолько жестоки? – Ольшваген улыбнулся в ответ.
- Я был не в себе. И мало походил на человека.
- И как бы вы охарактеризовали лорда Микка?
- Положительно.
На меня уставились несколько пар удивленных глаз. Недоумение, гнев, презрение. Тики предупреждал меня, но я все же ожидал понимания.
- Тики Микк отговорил меня поступать безумно. Он, безусловно, умен и довольно таки справедлив. Я не помню его во времена войны. Возможно, позже я поменяю свое мнение. Но сейчас я обязан ему всем.
- Можете рассказать подробнее?
- Я хотел сбежать в болото, а он меня остановил. Болото бы меня погубило, я не смог бы там выжить. Его доводы оказались убедительными. И после множество раз я признавал его правоту.
- Вы отдаете себе отчет, что говорите о Ное? – спросил сидящий сбоку старик. Его дергающий палец отдавал Паркинсоном.
- Я предпочитаю судить о человеке по его поступкам, а не по клише, коими у вас так любят награждать. Сегодня Тики Микк бросился за мной в огонь. А где была ваша так называемая охрана? Тряслась в темном переулке, словно испуганная мышь? Или, господа, такой и была цель? Тихо убрать как меня, таки бесполезную охрану?
- Да что ты такое говоришь?! – Аллен, наконец, ожил. Глаза его пылали праведным гневом. Рыцарь в сверкающих доспехах, мать его!
- А ты теперь попробуй доказать мне обратное, - отрезал я, - Ты же генерал. Ты должен понимать, что такое халатность, повлекшая за собой гибель людей. И предполагать за это ответственность.
Уолкер плюхнулся обратно на стул, не найдя что ответить. Я усмехнулся. Так-то, мистер человечность.
- Я хочу, чтобы меня оставили в покое, - отрезал я, - Почему бы мне не выдать оружие? Тогда я смог бы лучше себя защитить.
- И в руинах лежало бы полгорода, - улыбнулся генерал, - как заметил недавно ваш друг.
- В таком случае дайте мне настоящую охрану. Ту, что способна сражаться. Я не уверен, что Лави справится один. Почему бы вам не снять ограничители с Тики Микка?
Ной позади меня охнул. Я не стал оборачиваться, чтобы увидеть выражение его лица. Мне хватало того, что я имел честь лицезреть другие физиономии.
- Это целиком и полностью моя идея, - пояснил я.
- И Ной на вас никак не влиял? – хмуро бросил Ольшваген.
- Нет.
- Мы подумаем над этим…
- Не может быть и речи, - вдруг закричал «Паркинсон», - Тики Микк – преступник. И вы как никто другой должны понимать его опасность.
- Но это не отменяет того факт, что он один из немногих, кто готов пожертвовать собой ради меня.
Ответом мне было недоуменное молчание. Я чувствовал на себе взгляды нескольких десятков пар глаз и ощущал себя нервозно. Я не любил излишнего человеческого внимания.
- К вам больше нет вопросов, Канда Юу, - обронил генерал. И я кивнул, соглашаясь. В лучшем случае они считают меня сумасшедшим, в худшем предателем. Но разве Орден сам не отвернулся от меня? Почему, в таком случае, я должен продолжать играть по его правилам?
Когда вызвали Тики, я понял, что предчувствия меня не обманули. Я понял, что грядет нечто отвратительное.
У него был настолько невинный и покорный вид, что это не могло не вызывать всяческих подозрений. Но это комедиантство ему шло, и у нормальных людей вызвало бы улыбку. У любого, но не у члена Черного Ордена.
- Тики Микк, Ной, преступник и сумасшедший, - презрительно протянул «Паркинсон».
- К вашим услугам, - улыбнулся Тики и отвесил судьям поклон.
- Что вы имеет сообщить по поводу расследуемого здесь дела?
- К сожалению, я единственный свидетель последствий, тех ран, которые были нанесены Канде Юу. У меня богатое воображение, и мне становилось дурно, когда я представлял себе зверства, что могли повлечь за собой такие раны. Вырванные куски мяса и все прочее…
- Скажите, Микк, вы нарушали закон с тех пор, как попали в Девоншир? – поинтересовался генерал.
- Не припомню. Какое это имеет значение?
- Вам инспекторам полиции Гилморном была, дана таки крайне положительная характеристика. Признаться, нас это очень насторожило. Многие из судей обвинили вас в том, что вы намеренно очаровали инспектора, чтобы он прикрывал ваши темные делишки.
- Какие изящные определения вы используете, генерал Ольшваген, - Тики рассмеялся, - «Темные делишки»! В стиле тех мистических книг, что стали такими модными. Признаться, я был бы рад, если бы нашелся человек, способный и желающий меня защитить. Но инспектор Гилмор, к сожалению или к счастью, слишком честный.
- Так же мы подозреваем, что вы можете воспользоваться положением Канды Юу для своей выгоды. Что вы скажете на это?
- Мне ничего не нужно. Ни от самого Канды, ни от вас. Господа, будьте любезны объяснить, в чем вы желаете меня обвинить? Мне показалось, что вердикт по моему делу давно вынесен. Вы собираетесь разбираться в произошедшем или пытаетесь привлечь меня к ответственности за то, что я не совершал?
- Глупо, глупо, глупо! – возмущенно заявил Лави, запивая свое раздражение вином. Беснующегося Лави можно было увидеть редко, и сегодня мне повезло… или не повезло. Смотря, с какой стороны поглядеть.
- Зачем вы это затеяли? Не проще было покинуть страну?
- Тики это предлагал, но я отказался.
- Ради бога объясни мне почему?
- Я не хочу бежать.., - я глубоко вздохнул. Это немного остудило его пыл, и Лави отказался от желания рвать и метать.
- К тому же, - добавил я, - Орден не ограничивается Англией. Меня бы нашли в любой дыре. А жить где-то и строить предположения о судьбе Тики тоже не хотелось.
- Зачем ты с ним вообще связался?
- Он – союзник, - твердо заметил я.
- Ты в этом уверен? Знаешь, в теориях нашего святого судейства есть толк.
- Они верят только в то, что считают правильным. Неужели я был таким же ограниченным?
- Боюсь, что ты был гораздо хуже, - Лави улыбнулся, привычно оглядывая зал. Темное, прокуренное, но очень уютное помещение. И ни капли угрозы, это я чувствовал всем естеством. Лави приволок меня сюда уже после того, как мы убедились, что Тики дома ничего не угрожает.
- Это кошмарно, - я фыркнул, - Ты знаешь, что происходит с человеком, когда он теряет память?
- Просвети меня, - Лави пожал плечами, кромсая на куски мясной пирог.
- Он растерян. Вся его жизнь теперь белый лист. Он пытается понять, что ему делать дальше и невольно обращается к правилам поведения в обществе. И становится, мать его, доброжелательным.
- Вот почему ты не грубишь людям, - он хихикнул.
- Подозреваю, что я теперь не я. И никогда им уже не буду.
Лави промолчал, не смея смотреть мне в глаза. Ему было передо мной стыдно, и я даже подозревал почему.
- Ну, в чем дело? – я решил подбодрить его на откровения.
- Я очень виноват перед тобой, - он горько вздохнул, - Просто нестерпимо виноват. Не знаю даже, как с этим теперь жить…
- Как и раньше до того.
- Не издевайся, ладно!
- Я совершенно серьезно, что ты…
Он выпил еще, пытаясь заглушить беснующуюся совесть. Не помогало.
- Когда ты «умер», я был слишком напуган за Линали и близнецов, чтобы действовать. Я отошел на задний план, отдавая бразды правления Уолкеру. Я не хотел верить в случившееся, но ничего не сделал. хотя что-то внутри меня кричало, что в произошедшем нужно разобраться.
- Как же это забавно, - я скривил губы, - Не верил никто, но все приняли это как должное.
Он совсем поник, опустил голову. Я действительно не хотел его обидеть, но Лави было полезно почувствовать себя виноватым.
- Но в любом случае, если бы я не так тормозил, ты бы не связался с этим… чудовищем. Что ему вообще от тебя надо?
- Отстань от него, будь добр…
- Он убивал наших друзей. А ты так удобно закрываешь на это глаза.
- У меня не было друзей. Они были только у тебя. А «мы» - это такая странная величина, что и говорить о ней неудобно.
- «Мы»? – переспросил Лави.
- Ты и я. Знаешь, я помню любопытного рыжего мальчишку. И помню угрюмого черноволосого. И долгое время рыжий был целым миром для Канды Юу. Он хотел дружить со всеми, в то врем, как для Канды он был единственным другом.
- А как же Дейся или Мари?
- Я ничего не могу про них сказать, я их не помню. Вот в чем весь ужас моей ситуации – я не могу отвечать за свои слова.
- Мы это обязательно исправим! – твердо заявил Лави и для храбрости выпил еще. Непростой разговор продолжался.
Ровно за секунду до того, как мы соскользнули с молота на мостовую, рядом с нашим домом остановилась машина, из которой с перепуганной миной выскочил Уолкер. Окинув нас взволнованным взглядом, он воскликнул:
- Тики в доме?
- Да, - я кивнул, - А что случилось?
- Кнопка пропала!
- Какая еще кнопка?
- От устройства в его груди.
Я застыл как громом пораженный. Мое воображение нарисовало мне раскрытую грудную клетку и фонтанирующую кровь. Я рывком распахнул входную дверь и понесся на второй этаж перепрыгивая через две ступеньки. Он собирался читать в спальне, когда мы уходили. Черт, черт, черт! Лестница показалась ужасно длинной, а потом и дверь в спальню… сколько дверей в этом доме! И тут…
- Как вас много, надо же! – с сарказмом воскликнул Тики Микк. Он восседал на постели, прислонившись спиной к стене, с томиком в руках и со старым крайне потертым цилиндром на голове. Я облегченно выдохнул.
- Эй, что-то случилось? – поинтересовался Тики.
- Там... кнопка пропала, - выдавил из себя Уолкер. Ной отложил книгу, снял с головы цилиндр и медленно поднялся.
- Мать твою, Аллен, - произнес он горько, - ты даже не представляешь, как я сейчас хочу убить тебя.
- Я понимаю! – в голосе бравого генерала звучала паника.
- Я просил тебя изъять ее из хранилища, а ты!..
- Я не имел на это права!
- Ну вот другие не подумали не так. Пришли и взяли.
- Я выставил охрану, велел докладывать каждые два часа, я…
- Я из-за тебя подохну, идиот! – отрезал Тики, и Аллен послушно затих. Я смотрел, как Ной медленно и трепетно расстегивает рубашку. В его груди не было ровным счетом ничего примечательного. Только тонкий шрам ровно посредине. Бомба замедленного действия.
- Кто-нибудь знает, как это должно действовать? – без особого участия произнес Тики, - Предварительные признаки? Жжение, свечение, боль?
- Я знаю, что с момента нажатия кнопки до взрыва проходит пять секунд, - пояснил Аллен, - Комуи был в курсе, что кнопка предназначена для тебя. Подробности он сообщить отказался.
- Комуи тоже меня любит, ага, - по лицу Тики пробежала гримаса.
- Кто имел доступ в хранилище? – произнес Лави, - Что вы на меня смотрите? Если вам нравится страдать и переживать, то ради бога. Орден не станет искать убийцу, неужели вы не поняли?! Придется выкручиваться самим.
- Тринадцать человек, - пояснил Уолкер, - Все семь судей и еще шестеро, кого нет в городе. Клауд в Голландии, Сокаро в Индии, Комуи в Париже, а Эдриан в Пакистане. И Рувелье в Манчестере. Ну и Блекстон где-то на востоке. Думаю, с них можно снять обвинения.
- Ну нет уж, ни с кого мы обвинения снимать не будем. Особенно с Рувелье, который в Манчестере, не так уж и далеко ехать.
- А как же Ольшваген и Ферк? – не сдавался Аллен, - Они же люди чести и мне сложно представить…
- Ага, только вашим невинным генералам я здорово попортил крови, - Тики рассмеялся, - Господа хорошие, эта дура может рвануть в любой момент. Мне остается лишь сожалеть, что я был столь бесполезен.
- Еще рано говорить об этом, - отрезал я.
- Спасет меня только чудо, - Тики покачал головой, - Была бы у меня твоя регенерация, я не боялся бы умереть. Стоит быть честным хотя бы с самим собой. Это будет больно. Очень.
У меня в голове что-то щелкнуло. Как озарение или что-то вроде того. Моя регенерация, о да! Как же все просто!
- Мне нужен нож! – объявил я.
Тики в изумлении поднял бровь.
- Нет, я не собираюсь вырезать бомбу из твоей груди. Моя кровь обладает сильным заживляющим эффектом. Врачи пытались выкачать это из меня и разложить по бутылкам. Не уверен, что получится, но можно попробовать.
Тики скривился, но промолчал. Я знал, о чем он думал. Но я был иного мнения. Одной раной больше, другой меньше, какая разница!
- Боже! – вдруг выдохнул Уолкер. Я перевел взгляд ниже. Посреди груди Тики что-то зажглось. Это была маленькая точка, не больше спичечной головки, но видели ее все.
- Нож, быстро! – заорал я.
Лави сорвался с места и выскочил в коридор.
- Надо же, даже не больно… - как-то грустно улыбнулся Тики. И тут его грудь раскрылась. Меня оросило красными каплями, и я прикрыл глаза, пропуская тот момент, когда Тики упал. Это было жутко, по-настоящему страшно. Когда кнопка была установлена, ее главной целью было сделать смерть медленной и особенно мучительной. Тики не мог говорить, боль намертво сковывала его, но глаза были живыми и вполне осмысленными.
Я не паниковал и действовал осмысленно. Я понимал, что его жизнь зависит от скорости. Лави успел вовремя. Нож лег в мою ладонь и я начал резать свои руки. Я делал это, не думая о страданиях своего тела. Я переживал и не такое. И что стоит физическая боль перед смертью?
Потом моя кровь, будучи на Тики, зашипела и пошла паром. Подействовало! Его рана уже не выглядела опасной, кровь идти перестала. Ной был в сознании.
- Ты будешь жить!- убежденно сказал я, наклонившись над ним. Голова шла кругом, но думать над своими ранами я не хотел.
Его глаза прикрылись, словно подтверждая сказанное. Он вдруг потянул меня к себе за шею. Я вздрогнул, когда он прижался губами к моим губам. И это было до неприличия внезапно.
А потом он вырубился, оставив меня наедине с удивленными до крайности друзьями.
Время давно перевалило за полночь. Я устроился в кресле, созерцая звездное небо. Я думал о вещах, сложных и неприятных. Когда я отловлю эту сволочь, что все затеяла, я вырву ему ноги. Чтобы знал, как больно может быть людям.
Настроения у меня не было, что не удивительно. Желание убивать становилось все сильнее. Пришлось даже стиснуть зубы и впиться ногтями в ладони, но не помогло.
В приоткрытую дверь просочился Лави. С настроением у него было примерно так же, но владел он собой значительно лучше.
- Без изменений? – спросил он. Я кивнул. Тики не приходил в себя, но его обморок сменился глубоким сном. Лави устроился рядом на подоконнике. Я уже туда приседал. Не очень-то удобно.
- Я только что проводил Аллена, он был очень злым. Кажется, наш таинственный убийца перешел грань. Аллен хочет его изничтожить.
- Давно пора, - буркнул я. разговаривать не хотелось. Внешний вид лежащего Тики меня угнетал.
- В нем что-то словно ожило, - продолжал Лави, - Он начал думать как раньше. Это прекрасно. И мы тут посовещались и решили пока не говорить общественности о произошедшем.
- Почему? – это даже не вызвало у меня удивления. Я слишком устал.
- Твой Ной – дрянь, конечно, редкостная, но мы не хотим, чтобы в его тело снова что-нибудь вживили.
- Так ты хочешь его отпустить?
- Мне эта идея не нравилась с самого начала, но я был слишком зол на Микка, чтобы высказываться. А вы… у вас все взаимно?
- Боже, нет! То есть… я и сам не знаю.
- Теперь-то понятно, что ему от тебя надо. Это многое объясняет.
- Он был очень странным в последнее время. Теперь я понимаю, почему.
- С кем ты связался?! С содомитом и извращенцем!
- Он – союзник, - снова повторил я. Как же мне надоело доказывать это общественности.
- Теперь-то уж точно, - он хмыкнул. Слишком подозрительно, как мне показалось.
- Сейчас меня больше волнует его рана, - тихо проговорил я.
- А меня беспокоит его Ноева сущность. Пока его держала кнопка, Микк держал все в себе. Теперь оно вырвется наружу. Тебе это не пугает?
- Нисколько.
- Юу, - Лави тихо вздохнул, - Это очень страшно, поверь мне.
- Надо было не торопиться с ножом, если тебя это так пугает.
- Ты просто не понимаешь, о чем говоришь! Это будет не тот Тики, которого ты знаешь.
- Объясни мне вот что, - я подался вперед, - наличие кнопки заставляло его держать себя в руках, так? Значит, он мог собой управлять. А что изменится? Он пойдет во все тяжкие? Не смеши меня.
Лави обиженно замолк. Он хотел как лучше, а получилось как всегда. Свет против тьмы. Как обыденно глупо и… банально.
- Будет хорошо, если ты меня оставишь, - произнес я, - мне нужно побыть одному.
Лави встал и молча вышел. Дышать и правда, стало как-то проще.
Тики проснулся ближе к трем. Я успел задремать. Я устроил себе кокон из одеял и подушек там же, где и сидел, в кресле. И спокойно уснул.
У Тики были горячие ладони. Он прошелся пальцами по моему запястью. И это заставило меня разлепить глаза.
- Ты спал не слишком-то и крепко, - весело проговорил он. Я спросонья даже не ощутил всей перемены. Он был бодр, весел и даже совершенно… здоров. Я во все глаза смотрел на то, как он блаженно улыбаясь, по-кошачьи потягивается на постели. А потом начинает развязывать бинты. Это было нечто невероятное. Раны не наблюдалось. Кожа срослась, оставив лишь цепь толстых, неприятных шрамов.
- Она вернулась! – с блаженством проговорил Тики. Я быстро зажег лампу, желая видеть все метаморфозы, и плюхнулся обратно в кресло. А смотреть было на что. Кожа у Тики посерела, и на лбу проявилось нечто похожее на шрамы. Бог мой, стигматы! Я зачарованно смотрел в такие неясные, чужие глаза. Это был сын Ноя.
- Спасибо… - совсем тихо произнес Тики и опустился передо мной на колени. Он с жаром целовал мои ладони, и место каждого поцелуя горело.
- Спасибо, - прошептал он снова и уткнулся носом в мои колени.
И я не смог удержаться – запустил пальцы в его кудрявую шевелюру. Так мы сидели некоторое время. И чудовище со стигматами на лбу даже, кажется, мурчало.
- Тебя не тянет на кровавые подвиги? – проговорил я. Он поднял голову и по-кошачьи улыбнулся:
- Меня тянет на разврат.
- Это требование твоей «темной стороны»? – я иронично приподнял бровь. Тики рассмеялся.
- Нет! Разврата я хочу всегда, но сейчас, когда сила вернулась, это просто кричит во мне. Сейчас я стал капельку другим человеком.
- И никакой мании крови?
- Откуда вдруг столько интереса?
- Лави этого боялся.
- Твой Лави понимает в Ноях примерно столько же, сколько я понимаю в высшей математике. Дальше таблицы умножения дело не заходит.
- И что мне следует знать про Ноя Тики Микка?
- То, что он хочет тебя до умопомрачения. И что он только твой от головы до пяток. Позволь мне доказать, что я тебе нужен.
- Это… интересное предложение, - выдавил я из себя. Чудовище улыбнулось и потянулось к моим губам. В моей новой жизни не было ничего вкуснее этого безумного поцелуя. У него были мягкие колечки волос и я зарылся в них пальцами. И вкусный запах тела, что я с наслаждением вдыхал. И мягкая постель, сильные руки, резкие движения. Я, оказывается, любил, когда так… не нежно. И засыпать в чьих-то теплых объятьях я любил. Мне, было, неизвестно знал ли я о том, как это приятно. Но теперь-то мне стала известна новая величина удовольствия и новая, крайне невероятная, правда.
Эдинбург. Четыре года назад.
Феликс Ольшваген был единственным (помимо Лави, конечно) экзорцистом, который Канду не раздражал. Это был человек, который все понимал и помалкивал. Он не болтал просто так и доверял скорее фактам, а не домыслам.
- Так вы его поддерживаете? – спросил он Канду. Они прогуливались по весеннему саду у Орденской резиденции. До объявления вердикта Тики Микка оставалось сорок восемь минут.
- Да, поддерживаю, - Канда кивнул.
- У меня не было впечатления, то вы дружите с Уолкером.
- Это не дружба, а выгодное сосуществование. Скоро я уеду отсюда. Уже после того, как узнаю о решении суда.
- Собираетесь уйти в отставку? Я слышал об этом, но увидеть бы не хотелось.
- Я устал от войны. Уолкер обещал помочь. Не хочу, чтобы меня беспокоили.
- И поэтому вы его сейчас поддерживаете?
- Дело не только в этом. Согласитесь, этот человек имеет высокие моральные ценности. Он не стал бы защищать чудовище.
- Это единственное, ради чего я вообще начал думать нам вопросом столь сложным.
- Вы были знакомы с Микком?
- До сих пор нет. Но мне о нем много говорили. Любопытный мальчик и такой храбрый. Я был приятно удивлен.
Мальчик? Канда постарался не улыбнуться. Ольшвагену под шестьдесят. Микк не должен быть для него мальчишкой.
- Сейчас он убежден, что будет казнен. Сарказм – это все, что у него есть.
Он дошли до конца аллеи и свернули. Канда считал это место вычурным, но Ольшвагену здесь нравилось. Нужно было пользоваться моментом.
- Я говорил с Комуи, - негромко произнес Канда, - у него есть устройство, способное блокировать силу Ноя.
- Удачное и своевременное решение, - генерал Ольшваген кивнул.
- Но бесполезное, если Микк будет казнен.
- Вам-то это зачем?
- Я обещал одному человеку помочь Тики Микку. Это может показаться безумием, но я хорошо обдумал все, прежде чем согласиться.
- Раз вы уверены, то уверен и я. Я постараюсь убедить тех, что сомневается. С убежденными чурбанами мне не справиться.
- Я это понимаю, - кивнул Канда. Все эти заговоры все же здорово утомляют.
В конце аллеи показалась леди Дженна. Явилась тут, надо же!
Ольшваген, конечно, не видел ее ноевой сущности, но говорить об этом вслух Канда не собирался. Он здесь не для громких речей.
- Лед Дженна, я слышал, вы больны, - американец счастливо улыбался. Как и все, кто ее видел. Она всех очаровывала.
Увидев ее, Канда снова ощутил то чувство, когда хочется убивать Ноев, но сдержал себя, совершенно точно понимая, что проявление чувств в этой ситуации было бы лишним.
- Генерал Ольшваген, генерал Канда! – леди Дженна улыбнулась столь мило, что экзорцист никогда бы не поверил в ее мерзкую натуру, если бы не знал о ней наверняка.
- Я слышал, что вы больны, - озаботился Ольшваген, - что вас сюда сегодня привело?
- Забота о муже. Аллен столько сил вложил в это дело. Я бы хотела его поддержать.
- Я очень рад вас видеть. Надеюсь, вы скоро почувствуете себя лучше... А мне пора бежать, дела ждут.
Ольшваген поклонился и поспешил оставить их. Леди Дженна поводила его заинтересованным взглядом.
- И как все прошло? – спросила она.
- Хорошо. Он наш. Если уговорит хотя бы двоих, то мы победили.
- Если уговорит, - с сомнением произнесла лед Дженна.
- Не стоит недооценивать человеческое красноречие. Что тебе надо?
- Я волнуюсь.
- О да, за мужа, - он фыркнул.
- За них обоих. Не могу сидеть дома, когда решается судьба Тики.
- А если ничего не выйдет? Что ты будешь делать?
- Не знаю. Попробую его как-нибудь вызволить.
- Только не самостоятельно, ладно?
- О, ты обо мне волнуешься? – она в изумлении приподняла бровь.
- Не хочу скандала. Уолкер, хоть и клоун, заслужил спокойную жизнь.
Они прошли немного в полном молчании. Вынесение приговора висело над ними словно дамоклов меч.
- Канда… - совсем тихо сказал леди Дженна.
- М-м-м? – не совсем членораздельно отозвался он.
- Не уезжай.
- С чего бы?
- Мне не нравится эта идея.
- Я вам не ангел-хранитель.
- Последние три года именно ангел. У меня плохое предчувствие. Не уезжай, Канда.
- Боюсь, что меня уже тошнит от европейских стран. Да и что со мной может случиться?
Леди Дженна промолчала. Все в ней кричало об опасности, но переубедить Канду как всегда было не просто.
До вынесения решения по делу Тики Микка оставалось семнадцать минут.
@темы: Ди грей-мэн, Фики