«Под серым небом Лондона». Лаванда.

[ojrwin]

Писали другу фик на день рождения, но вычитать его не успели. А потом и запал как-то прошел)
Так что пусть лежит до того момента, если мы захотим сделать из этого что-то более-менее) Так что не вычитано) Я предупредил! Он совершенно черновой)

Звонок застает Лави при выходе из кафе. На улице накрапывает дождь и он хочет поскорее пересечь улицу и таки дойти до библиотеки. Звон барабанов и странные японские песнопения он поставил на мобильный специально. Очень уж они напоминали ему Канду. Звуки грубые, резкие, стремительные… Книжник усмехнулся, вспомнив какой злобный был у японца взгляд в тот миг, когда он впервые услышал эту мелодию.
- Где ты? – голос спокойный и шершавый словно лист фанеры.
- В Милане, - отвечает Лави.
- Сбежал, значит, в любимый город? - усмехается его собеседник.
- У меня дела, знаешь ли…- Книжник чуть морщится.
- Как скажешь. Дела так дела… Скажи мне… Сколько живут Книжники? - тихо интересуется Канда.
- Понятия не имею. Мой учитель скончался лет в двести. Но у него было слабое здоровье.
- Да? – спрашивает его собеседник,- Тебе уже сто.
- Да, но я пока еще не похож на череп и не имею привычки обводить глаза черным. -
Лави смеется, но его смех звучит как-то неестественно, надтреснуто. И он сам себе не верит.
- Что тебя волнует? – спрашивает он.
- Просто подсчитываю, сколько мне осталось жить.
- Ты выглядишь а тридцать…
- Но чувствую себя на все девяносто. Ладно, мне пора идти…
Канда вешает трубку в тот же миг. Лави со злостью убирает телефон обратно в карман.
- Трус, - недовольно шепчут губы. Иногда манера Канды сбегать раздражает его до безумия.

В следующий раз Лави набирает знакомый номер сам. Через сутки. Он устраивается на окне в номере гостиницы и с улыбкой разглядывает звезды. Бутылка вина и сигарета для такого вечера - отличные спутники.
Голос у японца сонный и злобный.
- Боже, рыжий, я только лег!
- Я не знаю где ты находишься и сколько у вас там времени,- Лави улыбается, довольный, что пакость удалась. Уж чего греха таить, но теперь только Лави мог вывести мечника из себя.
- Я в Лондоне, - слышно как Канда зевает и ворочается, устраиваясь поудобнее.
- А, ну, извини, - улыбается Книжник,- Тогда, может быть, мы поговорим, раз я разбудил тебя?
- Совести у тебя нет! – сонно бормочет Канда, зевая.
- Ну, Юу! Не спи! - смеется Лави, запивая свои слова приличным глотком вина.
- Не сплю… Что тебе нужно?
- Мы не самым лучшим образом расстались, и я подумал, что если бы мы попросили прощения друг у друга…
- С какой это стати? – рассерженно шипит японец.
- Потому что так будет правильно.
- Правильно будет, если ты извинишься передо мной за свою грубость! При чем тут я?
- Возможно потому, что сам я к тебе первый не пойду? - улыбается Книжик.
- Именно так, Лави…
Молчат, думая каждый о своем. И Книжник ловит себя на мысли, что ему приятно слышать легкое дыханием собеседника. Оно успокаивает, даже убаюкивает. Он провожает с неба падающую звезду и ловит себя на мысли, что хотел бы успеть загадать желание.
- Знаешь, когда ты попросил называть себя Книжником… Это очень неправильно,- неожиданно говорит Канда. Голос его звенит устало, словно его обладатель не способен даже думать не способен. Что уж говорить о другом…
- А ты не подумал, что для меня с годами все труднее сохранять себя как Лави? - Книжник расстроено вздохнул.
- Да, но если я начну называть тебя Книжником…,- Канда замолчал, подбирая слова, - Это будет неправильно. Потому что ты именно Лави, а не старик с головой в виде черепа. И утром я бы отел просыпаться с тобой. Именно с тобой – Лави, а не с тобой – Книжником.
- Мне все труднее сохранять эту личность. И что ты будешь делать, если я когда-нибудь потеряю ее? - вздыхает Лави.
- Я не знаю! – Канда раздражается в тот же миг, вспыхнув словно спичкой, - Ты же знаешь, я ведь живу только потому, что жив ты. Если я потеряю тебя, то и вся моя жизнь потеряет смысл. Просто потому, что мне будет очень трудно продолжать существование, осознавая, что ушли все, кто мне был хоть немного дорог.
- Юу…,- говорит Лави торопливо, но голос его срывается. Он сам не знает, что собирался сказать. И предпочитает молчание.
- Я иду спать, рыжий, - раздраженно отвечает Канда и отключается.

Через два дня Лави понимает, что что-то не так. Он сомневался, что с японцем случилось что-то нехорошее, но нетерпение жгло ему сердце.
И он дождался, когда Канда позвонил сам. Просто в той самой ситуации, как он считал, первым идти на контакт было ниже его самолюбия.
- Ты знаешь, все-таки Лондон отвратителен, - как-то особенно глухо сказал японец,- Этот липкий туман просачивается в горло, проникает в легкие и человеку становится трудно дышать. Это самый жуткий город, который мне приходилось видеть в своей жизни.
- Что случилось? – взволнованно спрашивает Книжник. Он слышит - где-то там по крыше стучит дождь. Но этот шум до мерзости однотонный, словно оплакивающий кого-то. Ему становится не по себе.
- Я был там.
- Где?
- У Башни.
- О, Боже! Канду, ну зачем? - Книжник расстроен. Он знает, что стоит только японцу попасть в этот город, он сразу же бросается к зданию Ордена. Его словно магнитом притягивало.
- Я сам не знаю. Захотелось побродить по Башне. Там ведь многое сохранилось, ты знаешь? Я даже без труда нашел нашу комнату.
- Не говори мне, что ты ходил на кладбище…, - расстроено шепчет Лави.
- Ходил. Ты знаешь, они до сих пор живы… Они тянут ко мне руки, они зовут меня к себе. И это страшно, Лави.
- Тебе просто кажется, Юу,- Книжник хочет уговорить его не бояться, хотя и сам не знает, прав японец или нет. Он сжимает в кулаке недокуренную сигарету. Его самого на это кладбище силком не затащишь. Как-то там не по себе становиться.
- Ты ошибаешься, Лави, - говорит Канда, и голос его дрожит,- А еще там лежит Уолкер. Я до сих пор помню каким он был незадолго до своей смерти. Словно я видел его сегодня утром.
- Аллен сам выбрал свою судьбу…
- Да… но видеть его сумасшедшим мне было… странно. Даже неприятно. Я не понимаю, как судьба могла с ним поступить после всего того, что он сделал.
- Не нам об этом судить, - резко говорил Лави. Ему хочется прекратить этот бесмысленный разговор.
- Да, но если я умру быстрее, чем ты… не хорони меня на том кладбище…
Книжник лишь вздохнул. Те перемены, которые происходили с японцем, пугали его. Те ученые, что ставили эксперименты над Кандой, создали воистину фантастическое создание, но они даже представить себе не могли, как ему придется жить дальше.
- Договорились,- улыбнулся Лави, - Но, знаешь, я…
- Что?
- Я подумал о том, что тебе стоит простить меня. После побыстрее закончить свои дела в этом ужасном городе и побыстрее приехать ко мне.
- В самом деле? – спросил Канда, и Лави мог поклясться, что его голос неожиданным образом посветлел,- Почему ты думаешь, что я до сих пор не простил тебя?
- В любом случае, ты ведь никогда бы не признался в этом, верно?
- Ну да, - усмехнулся Канда.
И на этот раз гудки отбоя казались Лави сладкой музыкой. Он откидывается в кресле и улыбается. Кажется, гроза прошла.

В соседнем номере ругаются супруги. Лави с улыбкой прислушивается к их ссоре. Ему бы их проблемы. И жизнь, наверное, будет не так сложна. А так приходится только ждать и верить в то, что все будет так как желает он, а не как-то иначе.
Толстый ковер скрывают шаги, и Лави слышит своего гостя лишь тогда, когда на столик в спальне ложится мобильный телефон. Ему бы следовало напрягаться, но нет. Он узнает гостя по шагам, по матере обращаться с предметами, даже по чуть хрипловатому, простуженному дыханию.
Он даже глаз не открывает, когда его гость заходит в ванную, лишь улыбается. Он знает, пришедший к нему человек приятен во всех отношениях.
- Ты знаешь, все эти глупые домыслы о моей смерти… они ведь действительно глупые…, - тихо говорит Канда.
Лави чуть шевелится, разворачиваясь к нему и кутаясь в пену как в пуховое одеяло.
- Что сказали тебе ученые о сроке твоей жизни? – спрашивает он с улыбкой.
- Ничего конкретного. По крайней мере, все их прогнозы я уже пережил.
Канда медленно подходит к нему и опускает перед ванной на колени. Ему по-прежнему с виду только тридцать и в волосах не наблюдается не единого седого волоса. И лишь между бровей тонкая морщинка, которую Лави стремится тут же разгладить пальцами.
- Вот поэтому я тебе и говорю, что о собственной смерти тебе думать рано,- Лави улыбается так открыто и искренне, что Канда не выдерживает, и тянется к нему всем телом.
Объятие получается крепким, почти удушающим, но Лави нравится. К тому же запах Канды – горьковатый и терпкий – кажется ему куда более слаще, чем аромат земляники, идущий из ванной.
- Куда теперь? – шепотом спрашивает японец.
- В Китай,- улыбается Книжник,- Мне предстоит очень много работы. И было бы хорошо, если бы ты был рядом.
Японец усмехается. Сколько бы ему не было отпущено лет, нужно провести их с пользой.